|
|
| |
|
|
Демидчик В.П. Мир чудес в арабской литературе XIII-XIV вв.: Закарийа ал-Казвини и жанр мирабилий. Ответственный редактор О. Ф.Акимушкин; Ин-т востоковедения, С.-Петербург. фил. — М. : Вост. лит., 2004. — 277 с. — ISBN 5-02-017498-Х (в пер.)
Издание имеется в продаже
В книге известного российского арабиста В.П.Демидчика впервые основательно, с привлечением обширного материала рассматривается творчество одного из интереснейших арабских средневековых прозаиков — Закарийа ал-Казвини, углубленно исследуется наследие арабской литературы XIII-XIV вв. — периода, наименее разработанного в науке. Особо выделяется жанр мирабилий («о чудесах мира»).
из «Введения»
Средневековые арабские писатели хорошо понимали общественное предназначение литературы. Она была для них «наукой» не столько «человековедения», сколько «человековедения». Эта нравственно-воспитательная функция литературы независимо от философских школ и направлений, независимо от религиозных доктрин сохранялась с древнейших времен как выражение общечеловеческих чувств и взглядов, присущих исторически определенному гражданскому коллективу, и как выражение индивидуальных суждений. Не оставляет никаких сомнений, что к намеченной цели вел Одиссея Гомер, что преднамеренно по загробным мирам отправили зороастрийские маги душу праведника Артак-Вираза и спускался в «преисподнюю» Данте, что ради высоких целей испытывал героя одиночеством Дефо и создавали утопии ал-Фараби и Томас Мор.
Современные дискуссии о сути и предназначении литературы убеждают в том, что функция «человековедения» остается доминирующей в литературе.
Понятие добра — категория исторически определенная, но за весь длинный путь человечества выработано много общего в его понимании, и это общее составляет всечеловеческий фонд, который придает литературам разных времен и народов непреходящую значимость и цементирует их единство.
Функция человековедения всегда сохранялась в литературе, но понятие ее облекалось в различные формы, ей придавались разнообразные нравственные задачи, и по тому, какую правду раскрывало то или иное литературное сочинение, к какому результату приводило, можно судить, насколько оно близко нашему современнику своим нравственно-эстетическим содержанием.
Мысль об общественной функции литературы благодаря открытию древних и восточных литератур, которое позволило обнаружить составные части литературного мироздания и установить порядок их соотношения во времени и пространстве, усвоило европейское литературоведение в начале XIX в. Уже И.Г.Гердер, пытавшийся теоретически обосновать абстрактный идеал человеческого единства и провозгласивший положение о том, что «человеческий род во все века, лишь в каждом по-особенному, имеет целью человеческое счастье», заметил, что литература сквозь все колебания и крайности, периодически проявлявшиеся у разных народов и в разные эпохи, стремится «отыскать то, что является средоточием всех человеческих усилий, а именно настоящую целостную моральную природу человека, на пути „в страну простоты, истины и морального совершенства“».
И до Гердера мысль о единстве человеческого рода, а следовательно, и о единстве его литературных усилий и творческих исканий находила неоднократные обоснования в европейской средневековой научно-философской прозе или поэтических обобщениях, в которых обнаруживаются прямые и косвенные связи с традицией греческой, индоиранской, семитских и мусульманских культур.
Во всей средневековой литературе, а в данной работе речь идет преимущественно о ней, можно выделить три основные проблемы, имевшие разные формы интерпретации и обоснований: проблему места человека в иерархии Вселенной и отношение человека ко Вселенной (т.е. соотношение макро- и микрокосма); проблему единства племен, народов и рас и проблему конечного счастья человека. Все три проблемы, унаследованные от древних цивилизаций и магистральные для всех литератур, были тесным образом связаны между собой и понимались в эпоху Средневековья комплексно.
Вероятно, значительно раньше, чем у Аристотеля в «Никомаховой этике», его предшественниками были сформулированы принципы «высшего блага», приравниваемого к счастью. Но в развитии этой проблемы на почве мусульманских литератур большую роль сыграла Аристотелева дефиниция счастья.
В понимании Аристотеля «высшее благо» как результат действия приравнивалось к счастью, и, хотя по своим желаниям и целям, таким, как удовольствие, почет или созерцательная жизнь, люди отличаются друг от друга, все они в меру своих способностей в поисках счастья стремятся к высшему благу. PDF-файлы
Аннотация, Об авторе, Введение, Оглавление
Ключевые слова
|
|
|
|
Случайная новость: Объявления |
|
31 мая 2023 года, в среду, состоится очередное заседание иранистического семинара «Фрейманские чтения» по вопросам иранской филологии. |
|
Подробнее...
|
|
|
|
|
