Последние новости
Часто просматриваемые
Главное меню
Новости
История
Структура
Personalia
Научная жизнь
Рукописные сокровища
Публикации
Лекторий
Периодика
Архивы
Работа с рукописями
Экскурсии
Продажа книг
Спонсорам
Аспирантура
Библиотека
ИВР в СМИ
IOM (eng)
Интервью С.М.Якерсона о Библиотеке Шнеерсона Версия для печати Отправить на E-mail
25.01.2013

Д. и. н., в. н. с. ИВР РАН Семен Мордухович Якерсон дал интервью интернет-изданию COLTA.RU по поводу конфликта между Российской Федерацией и американским отделением хасидского движения «Хабад Любавич» вокруг Библиотеки Шнеерсона. Мы предлагаем Вашему вниманию текст этого интервью. Полностью материал, подготовленный для издания С. Львовским, доступен на портале COLTA.RU.

16 января старший судья федерального районного суда США в Вашингтоне Ройс Ламберт вынес постановление о том, что Россия должна платить штраф в размере $50 000 в день за нежелание возвращать рукописи и книги из так называемой Библиотеки Шнеерсона хасидскому движению «Хабад Любавич». В 2010 году Ламберт уже выносил предписание о передаче библиотеки в посольство США в Москве или непосредственно представителям «Хабад Любавич». Россия тогда отказалась выполнить это предписание. Нынешнее постановление, принятое несмотря на возражения Министерства юстиции США, вызвало новое обострение вялотекущего конфликта вокруг собрания, продолжающегося уже более двадцати лет. Довольно быстро выяснилось, впрочем, что хасиды не собираются требовать выплаты штрафа или конфисковывать в обеспечение иска российские культурные ценности за рубежом. Однако Ройс Ламберт дал истцам в руки довольно грозное юридическое оружие, которое они могут и не использовать — но теперь это только вопрос доброй воли «Хабад Любавич». COLTA.RU обратилась за разъяснением ситуации вокруг Библиотеки Шнеерсона к заведующему кафедрой семитологии и гебраистики восточного факультета СПбГУ, ведущему научному сотруднику Института восточных рукописей РАН и Российского этнографического музея, доктору исторических наук профессору СЕМЕНУ ЯКЕРСОНУ. 

— Давайте начнем с самого начала. Что такое Библиотека Шнеерсона? Как она оказалась в собрании РГБ?

— Я слышал — от самих представителей «Хабада» — несколько версий того, как это все произошло, но, наверное, правильно это рассказывать так: во время Первой мировой войны места, где жили хабадники, оказались территорией военных действий (в частности, местечко Любавичи в Могилевской губернии. Сегодня это Смоленская область). Пятый любавичский ребе Шолом Дов Бер Шнеерсон с библиотекой и со своими сторонниками двинулся в сторону Ростова-на-Дону и, проезжая через Москву, оставил часть своей библиотеки — 35 ящиков — на каком-то складе, принадлежавшем одному из членов движения «Хабад». Там эти книги и находились довольно долго. Потом эти склады были национализированы, примерно в 1919 году. Был такой хитрый декрет 1918 г., что те люди, у которых библиотеки больше, чем на 500 томов, должны были подавать отдельное заявление на получение этих книг или на право частного владения ими. Шолом Дов Бер Шнеерсон такого заявления по тем или иным причинам не подал, и книги были признаны «бесхозными» и национализированы (как и все, что находилось на этих складах). Таким образом, постепенно к 1924 году они были перевезены в Румянцевский музей (это была общая практика, применявшаяся к национализированным книжным собраниям), на основе собраний которого была создана сегодняшняя Российская государственная библиотека. То есть скорее всего было примерно так.

Если я правильно понимаю, в ящиках не было описи книг, и в дальнейшем они как бы растворились в общем собрании еврейских книг Ленинки: рукописи попали в рукописный отдел, инкунабулы — в Музей книги, первопечатные книги — еще куда-то, обычные книги — в Центральное хранение, в отдел литературы на языках Азии и Африки (ОЛСАА) — и так далее. То есть мы не знаем о существовании каталога библиотеки или хотя бы описи. Как я понимаю, их просто не было. Таким образом, нет сомнений, что внутри РГБ находятся книги, которые в свое время входили в частное собрание семьи Шнеерсон. Сколько там таких книг — с моей точки зрения, определить невозможно. Иными словами, Библиотека Шнеерсона — это в значительной степени виртуальная реальность. Но не полностью: многие из книг, входящих в библиотеку, я видел. Например, я описывал инкунабулы и видел редкие книги и рукописи, которые по косвенным признакам можно считать шнеерсоновскими. Это первая история.

Вторая история произошла с его сыном, шестым любавичским ребе, который жил в Ленинграде с 1924 по 1927 год. Звали его Иосеф Ицхок, он родился в 1880 году. В 1927-м его арестовали в Питере и довольно быстро выслали из Советского Союза в Ригу, где он прожил некоторое время — а после Риги оказался в Польше. Уже во время немецкой оккупации, в 1940 году, его сумели переправить в Соединенные Штаты. Там он основал американскую ветвь «Хабада», которая сегодня и рассматривает себя в качестве официального правопреемника этой библиотеки. Когда его перевозили в США, часть его архива осталась под немецкой оккупацией, то есть была захвачена немцами, а потом, в качестве трофея, попала в СССР. Сейчас эта часть находится в Российском государственном военном архиве (РГВА) в Москве: там его письма, дневники, личные записи и соображения. Я с этими материалами тоже работал в Москве и немного их описывал. Это, как я считал, точно надо возвращать, потому что это не имеет отношения к нам, это захваченные трофеи. Вот их можно условно назвать архивом. Библиотека находится внутри РГБ, а архив — в РГВА. Это, как вы понимаете, две разные истории.

— А предметом судебного процесса в США являются обе части?

— Да, обе, они не хотят их разъединять, считая единым наследием любавичей. Они претендуют на обе части. Я, честно говоря, про судебный процесс знаю меньше, особенно про ту часть, которая происходит в Соединенных Штатах, я пытался от этой темы довольно долго убежать. Дело в том, что когда впервые во время перестройки, по-моему, в 1990 или 1991 году всплыла эта история, я был одним из первых, к кому обратились хабадники за поддержкой. И я тогда писал письмо Михаилу Сергеевичу Горбачеву. Хасиды привлекли меня к суду, который происходил между ними и РГБ, я выступал в этом суде в роли независимого научного эксперта. Это довольно быстро кончилось тем, что во мне разочаровались обе стороны, и я счастливо вернулся в Петербург, надеясь, что больше мне заниматься этим никогда не придется. Моя позиция была вот какая: я считал, что мы должны создать научную комиссию с представителями любавичей и РГБ плюс я в качестве независимого эксперта — и все-таки создать опись этих книг. И чтобы по каждой спорной книге садились со мной представители обеих сторон и договаривались. Потому что хасиды в какой-то момент начали говорить, что вообще все, что написано еврейскими буквами, принадлежит им. РГБ, естественно, никак не могла с этим согласиться — и я предложил сделать каталог или опись, чтобы был предмет разговора. Но такая работа заняла бы несколько лет. Это не устроило хасидов, потому что они думали, что вот-вот получат свое. Ленинская библиотека тоже не хотела этим заниматься — в общем, так или иначе, такой описи нет. Я с удовольствием обо всем этом забыл на долгие годы. Однако в прошлом году ко мне снова обратились хасиды с просьбой принять участие в большом круглом столе. Там я высказал другую позицию. Если мы рассматриваем проблему Библиотеки Шнеерсона не отдельно, а в контексте истории библиотек и рукописных собраний, мы должны вообще иначе ставить вопросы. А именно: «Доступна эта библиотека для читателей (для любых читателей: религиозных, научных, не важно, каких) или нет?», «Может ли то хранилище, которое сегодня волей истории держит эти книги у себя, обеспечить полную доступность к текстам?»

Этот подход хасидов на сегодня тоже абсолютно не устраивает. Они считают, что это их достояние — и архив, и библиотека, и требуют возврата. Насколько я понимаю, они представили в суд какой-то список, который, с их точки зрения, является каталогом библиотеки. Я этого списка не видел, но его точно не существовало в девяностые годы, когда проходил суд с РГБ. На основании чего они его составили, насколько можно этому списку доверять — я просто не знаю.

— Имеет ли вообще смысл такой вопрос: какова библиографическая ценность той части собрания, которая находится в РГБ?

— Наверняка ценность есть — особенно для тех, кто занимается изучением истории любавичского движения, историей «Хабада» и хасидизма, и для самих хасидов. Тут еще надо понимать, как они жили в XIX веке. Это были маленькие местечки, в которых памфлеты могли издаваться очень маленькими тиражами. Эти вещи могли вообще не доходить до столицы — и не исключено, что в собрании есть какие-то издания, которые сохранились в одном-двух экземплярах. С этой точки зрения они для определенного сорта исследователей и читателей, конечно, важны. Но мне, например, как историку книги рукописной и средневековой, не кажется, что там так уж много серьезных рукописей, для меня ценность этой библиотеки невелика. Хотя в ней есть (если верить хасидам на слово) несколько инкунабул. На них написано «из библиотеки Полякова», но хасиды утверждают, что никакой «библиотеки Полякова» не было, а это название Библиотеки Шнеерсона. То есть — ну, несколько интересных средневековых рукописей. Но это не мировая жемчужина, библиотеку нельзя сравнить с теми коллекциями, которые хранятся в той же РГБ — вроде коллекции баронов Гинзбургов, которая для меня или для других исследователей еврейской культуры в широком смысле гораздо важнее.

— То есть я правильно понимаю, что ценность она имеет в основном для хасидов и тех, кто так или иначе связан с хасидизмом — то ли занимается им как историк, то ли еще как-то?

— Да-да, для хасидов и для специалистов, которые изучают иудаизм и особенно его направления XIX и первой половины XX века.

— Мы пришли к ситуации, когда обе стороны уперлись рогом: и тактика адвокатов нью-йоркской общины достаточно агрессивная, и РФ тоже отдавать ничего не хочет, образовался явный тупик. Как вам видится возможный выход из него?

— Если представить себе, что мы не совсем в тупике, а есть с обеих сторон все-таки некая мудрость и добрая воля, то я бы считал, что одну из частей собрания, архив, надо безусловно отдать, это трофейные материалы. Оцифровать для себя, для истории — но отдать все эти бумаги, написанные рукой их ребе, попавшие к нам через нацистов и совершенно не имеющие к нам отношения. Отдать — как жест доброй воли. С библиотекой сложнее. Надо выявить книги, которые в нее входят, после чего сделать ее мемориальной библиотекой — Библиотекой Шнеерсона, Библиотекой любавичей — не важно. Отвести под нее отдельное хранилище и отдельный читальный зал. А потом, не снимая ее с баланса РГБ, то есть не создавая прецедента, организовать какое-нибудь совместное управление этим собранием — вместе с любавичской общиной Российской Федерации, не с американской.

— А прецеденты такие существуют?

— Мне кажется, что в определенный момент РГБ была готова абсолютно на все, кроме физического списания этих книг и физической передачи — потому что тогда все посыплется как карточный домик. Я все это говорю исходя из общегуманитарных соображений. Я не очень хорошо знаю юридическую составляющую вопроса хранения конфискованных или национализированных в советское время книжных собраний в государственных депозитариях Российской Федерации.

— Было даже решение Высшего арбитражного суда, которое РГБ, кажется, проигнорировала…

— Это было в горбачевские годы, в самом начале девяностых. Было даже два решения, потом все это отменили. Но на сегодняшний день, если бы меня спросили, я бы сказал, что, будь на это достаточно мудрости и доброй воли, можно было бы прекрасно сплотиться вокруг этой библиотеки и здание для нее построить — и все что угодно, просто чтобы библиотека была в совместном управлении. При нынешнем добром отношении руководства РФ к еврейской общине вообще и к «Хабаду» в частности все это вполне реально. Это было бы, по-моему, и мудро, и умно. Такая библиотека могла бы превратиться в крупный международный центр, центр объединения и толерантности, если хотите, а не в центр раздора, который по сути ведет к культурной «холодной войне». Сегодняшней Федерации еврейских общин России (ФЕОР) это было бы вполне под силу, и доказательством тому служит Еврейский музей и центр толерантности, который был открыт в Москве в прошлом году.

Но в чем проблема хасидов? Они железно выполняют заповеди своих лидеров. Последний любавичский ребе велел им библиотеку вернуть. И вот они ее возвращают — и им совершенно не важно, сколько это займет лет, что будет дальше… Надо вернуть — возвращаем. Но мне кажется, что тут слово «вернуть» подразумевает «вернуть тем, кто ее читает», сделать ее доступной, а не физически переместить в Соединенные Штаты, это, по-моему, совершенно не нужно.

— Спасибо большое за беседу.

 

Последнее обновление ( 01.12.2016 )
« Пред.   След. »

На сайте СПб ИВР РАН
Всего публикаций10936
Монографий1587
Статей9094


Programming© N.Shchupak; Design© M.Romanov

 Российская академия наук Yandex Money Counter
beacon typebeacon type