На заседании Ученого совета 18 апреля 2012 г. был заслушан научный доклад вед. н. с. ИВР РАН д. и. н. Н. В. Козыревой «Южная Месопотамия в середине III тыс. до н. э. Города и городская элита».

Предлагаем Вашему вниманию текст доклада.

Вступление

Поскольку время ограничено, а материал огромный и достаточно сложный и противоречивый, у меня нет возможности подробно аргументировать каждое положение, о котором я буду говорить. Однако это сообщение представляет небольшую часть моей работы, в которой я привожу всю доступную мне аргументацию, и с которой при желании можно будет в ближайшее время ознакомиться.

В своем прошлом докладе в декабре я постаралась дать описание процесса формирования городов в Южной Месопотамии (ЮМ). В настоящем сообщении мне хотелось очень кратко рассказать о том, каким образом формировалось городское общество и, в частности, городская элита.

Часть первая. ЮМ: процесс формирования городов

Необходимость кооперации совместных усилий была характерной чертой ранней истории всего человечества, но именно в Южной Месопотамии с ее специфической экологией и географией она была, по-видимому, особенно важна. Разнообразие имевшихся здесь природных ресурсов, с одной стороны, и нестабильность условий хозяйствования, с другой, требовали для выживания коллективных усилий по окультуриванию сельскохозяйственных земель и создания значительных страховых фондов для защиты от неурожая.

Формирование городов и городских систем, происходившее в Южной Месопотамии в IV тыс. до н. э., шло, по-видимому, путем мирного объединения соседских сельских общин-хозяйств и во многом было продолжением на новом уровне процессов адаптации населения к сложным природным условиям. Этот процесс, по-видимому, происходил относительно мирно и с сохранением равного статуса между отдельными группами горожан, представлявших свои общины.

В начале III тыс. до н. э. города ЮМ и окружавшая их территория составляли единую хозяйственную систему. Базовым элементом этой системы были отдельные крупные хозяйства (общины), объединявшие в своих рамках некоторое количество населения и соответственное количество производственных ресурсов, в том числе культурных сельскохозяйственных земель. В этих крупных хозяйствах, объединенных в городские системы, происходил процесс производства различных видов продукции, прежде всего, сельскохозяйственной, сбор всех произведенных ресурсов и их распределение.

Часть вторая. Города ЮМ в конце IV начале III тыс. до н. э.

В конце IV тыс. до н. э. на территории Южной Месопотамии существовало несколько десятков крупных городов/городских систем с населением 15-30 тыс. человек и более. Центрами этих городов были масштабные административно-культовые комплексы. Резидентную часть городов, судя по данным археологии, составляли, предположительно, отдельные большие кварталы, отделенные друг от друга низкими стенами или каналами и дорогами. Каждый такой квартал объединял отдельную группу городского населения, связанную родственно-соседскими связями (шум. im.ri.a, акк. kimtum) и, возможно, почитанием одного из богов городского пантеона. Выборные представители отдельных городских групп-кварталов осуществляли управление городским хозяйством.

Ранние города имели определенную систему управления с достаточно сложной бюрократической иерархией. При этом, ни жилая архитектура городов, ни погребения, найденные в городах, ни свидетельства архаических текстов конца 4 первой четверти 3 тыс. не показывают заметных имущественных различий внутри городского населения. Никто, как будто не имеет достаточно власти или желания отличаться от остальных членов общества через надписи или памятники. Нет надписей правителей, на кладбищах, в основном, эгалитарные погребения с очень скромным погребальным инвентарем (сосуды из камня, редко медные, бусы, иногда иголки, орудия). В некоторых погребениях инвентаря немного больше, чем в других, но различия не значительные.

Ур. В конце IV начале III тыс. до н. э. город Ур был одним из 20-30 городских центров ЮМ, далеко не самым крупным и значительным.

Город был центром масштабной хозяйственной структуры (городской системы), которая занимала площадь около 900 км кв. Через эту территорию протекал рукав Евфрата, от которого отходили пять небольших каналов, разносивших воду по полям. Примерно, 2/3 (600 кв. км) территории занимала освоенная земля, остальная часть была занята аллювиальной пустыней и болотами.

Помимо Ура, в состав городской системы входил еще один небольшой город (современное название Сакхери) и три совсем маленьких поселения. На территории городской системы Ура действовала общая система (достаточно простых) ирригационных сооружений, каналов, с помощью которых поддерживался стабильный уровень сельского хозяйства и производства. Существовала и общая система водного транспорта, которая позволяла поддерживать связи внутри хозяйства и обмениваться материальными и трудовыми ресурсами. Все поселения были связаны естественными или искусственными протоками/каналами с другими поселениями и с центром, т.е. городом Уром.

Главный город региона Ур занимал площадь в 20 га. В конце 4 тыс. нем жили, примерно, 4500 человек. Он был полностью обнесен низкой стеной. В центре города располагался большой административно-храмовый комплекс с храмом главного городского бога — бога луны Нанна. Среди комнат, окружавших внутренние дворы комплекса, кроме складов, кухонь, подсобных помещений, находились и жилые комнаты, где могли жить не менее 20 человек. Рядом располагались здания, служившие складами и несколько больших домов важных персон, вероятно, из числа административного персонала. Остальные горожане, примерно 4000 человек, занимали около 600 почти одинаковых маленьких домов с тесными, примыкавшими друг к другу комнатами. Археологи не обнаружили в этих домах очагов, возможно, пищу получали из центральных кухонь.

Меньший город (Сакхери) располагался на протоке Евфрата к северо-западу от Ура и занимал площадь около 8 га. В нем жили, примерно, 1600 человек. Городок также был окружен стеной. Здесь были склады, мастерские, общественные здания. Три деревни, располагавшиеся на территории региона (одна из них — на главном канале между Уром и Сакхери), занимали площадь от 1 до 1,5 га. В каждой из них было от 10 до 15 домов и жило до 200 человек. Орудия, главным образом, каменные, хотя было найдено несколько предметов из меди и бусы из сердолика.

Жизнь населения региона базировалась почти исключительно на местных ресурсах: зерновом хозяйстве, скотоводстве и рыболовстве. Большинство жителей, как городских, так и сельских, занимались земледелием (в основном, выращивали ячмень, меньше пшеницу, лен). Из 6000 га общей сельскохозяйственной земли половину оставляли под паром, а с другой половины собирали ежегодно около 2,5 млн. л зерна и неизвестное количество другой сельскохозяйственной продукции. Также занимались садоводством (финики, яблоки, гранаты), скотоводством (разводили мелкий рогатый скот, меньше крупный рогатый скот и свиней), рыболовством и охотой. Произведенных ресурсов вполне хватало, чтобы обеспечить необходимым для жизни все население региона: администрацию и чиновников, земледельцев, ремесленников и др.

Специализированное ремесло (керамика, изготовление каменных и медных сосудов, ткачество, вырезание печатей) было, по-видимому, сосредоточено в городе, хотя следов его не много. Готовые ремесленные изделия (керамика, предметы из металла, украшения, одежда), а также материалы, используемые в технических целях при производстве (такие как кремень, корзины, битум, лес), каким-то образом (централизованно?) распределялись среди городского и сельского населения.

Всеми сферами деятельности этой системы — землей, стадами, ремеслом, ритуалом, политикой — управляла некая общая структура или общественный институт с центром в Уре. Есть некоторые основания говорить о ротации высших административных должностей в Уре (Wright 1969, 114). В текстах упоминаются земельные участки, которые предназначались не отдельным персонам, а исполнителям определенной должности, вероятно, на время ее исполнения. Среди высших административных должностей, упоминается, в том числе, глава городского собрания и хранитель (городской?) сокровищницы.

Небольшая часть городского населения, которую составляли чиновники разных рангов, в том числе служители храмов, ремесленники, обслуживающий персонал, внешне, как будто, ничем не выделялась среди остального населения. Во всех домах и в городе, и в провинции найдена одинаковая утварь (керамика, жернова, простые ювелирные изделия) и, примерно, в одинаковых количествах. На двух найденных кладбищах нет никаких следов различия по рангам или по отдельным группам. Элита (административная=культовая) пока как будто не демонстрировала и не подчеркивала свое особое положение видимыми знаками материального богатства и социального престижа, и в этом отношении не отделяла себя от основной группы горожан. По-видимому, примерно такой же была ситуация и в других городах ЮМ этого времени.

Городская элита ЮМ конца IV начала III тыс. до н. э.

Памятников изобразительного искусства от этого времени сохранилось мало, и совсем немного изображений человека. В основном два варианта изображений: лидер и процессия людей.

Тем более важным представляется рельеф на каменной вазе из Урука (и сходной вазе из Телль Укайра) конца 4 тыс., соединяющий эти два вида сюжетов. Изображение представляет собой, по-видимому, своеобразную/символическую модель мира, в котором жил горожанин/человек того времени.

Изображение на вазе разделено по вертикали на несколько регистров (полос). В каждом регистре последовательно снизу вверх изображены важнейшие элементы, составляющие мир человека: вода, земля, растения, которые выращивает человек (ячмень и финиковая пальма), домашние животные, которых разводит человек (овцы и козы), и, наконец, сами люди. В каждом регистре изображение представляет собой чередование совершенно одинаковых по размеру и виду элементов: колос и пальма, овца и коза. Люди изображены в виде процессии также совершенно одинаковых (и по росту) фигурок обнаженных мужчин с бритыми головами, несущих разного вида емкости (чаши, сосуды, кувшины), заполненные продуктами земледелия и скотоводства. Персонажи каждой отдельной группы, в том числе и люди, равноудалены от самого верхнего регистра, где изображена важнейшая/кульминационная сцена повествования.

Верхний регистр (самый широкий) изображает человека, передающего дары, предназначенные для божества. Важность этого персонажа=дарителя подчеркнута тем, что он гораздо крупнее остальных людей; также, в отличие от обнаженных мужчин, изображенных на предшествующем регистре, он одет, на нем полупрозрачная (плетеная?) юбка с богатым поясом, который придерживает слуга, он бородат и на голове у него шапка с загнутыми внутрь краями. Вероятно, это изображение лидера/главы коллектива (правителя/жреца?), который передает плоды их общего труда высшим силам, управляющим этим человеческим миром.

Принимает эти дары, по-видимому, служительница божества/храма, за спиной которой изображен мир божественный, который уравновешивает мир человеческий. Этот мир представлен здесь символически: впереди божественные эмблемы (символика богини Инанны), схематические изображения храмовых зданий, запасы, которые символизируют благосостояние и безопасность человеческого сообщества (скот, огромные корзины с продуктами сельского хозяйства). Сам мир человеческий, составляющий часть этого божественного мира, представлен в виде двух точно таких же ваз, как и та, о которой идет речь.

Таким образом, изображение на вазе представляет модель окультуренного мира, который организован в определенную иерархию и четко сбалансирован с миром божественным. На всех уровнях его иерархии, будь то растительный мир или человеческий социум, царит полная гармония, свидетельствующая о совершенстве системы. Растения, животные через человека приносят свои плоды божеству, а божество обеспечивает само существование, деятельность и безопасность этой системы. Человеческое сообщество представлено в виде эгалитарного коллектива, который делегирует своему лидеру обязанности и права контакта с миром божественным.

Собственно этот лидер, это единственный представитель элиты, изображение которого, точно такое же, как и на вазе, и с теми же самыми функциями представительства, появляется на немногочисленных памятниках конца 4 начала 3 тыс., причем это изображение не имеет никаких индивидуальных черт. Это некий канон. При этом, обратить внимание: изображений самого божества нет.

Идеология всеобщего равенства (равноудаленности или равноприближенности) перед божественным миром, уходившая своими корнями в идеологию эгалитарных общин 5 тыс., не отвечала новым условиям жизни общества, и, начиная со второй четверти 3 тыс. становятся все более заметными происходящие изменения.

Укрепление городской системы, увеличение материальных ресурсов в результате преимуществ использования крупномасштабных трудовых и природных ресурсов все это требовало расширения аппарата управления, Естественно должно было значительно увеличиться и количество людей, связанных с этой сферой жизни общества, т.е. выполняющих различного рода административные функции, в том числе и культовые Процесс образования городских элит шел, вероятно, одновременно с процессом формирования городов и городских систем. Несомненно, между разными группами, представители которых входили в число высшей администрации, шла борьба за контроль над отдельными крупными хозяйствами и за право управления всеми хозяйствами, т.е. за власть над городом.

Часть третья. ЮМ в середине III тыс. до н. э.

В первые века 3 тыс. до н. э. вслед за меняющимися условиями жизни общества начинают значительно меняться и отношения внутри социума. Внешние проявления этих изменений становятся заметными для нас в материалах второй четверти 3 тыс. Письменных памятников от этого времени почти нет, и единственная возможность выявить эти изменения это попытаться проследить отражение этого процесса в изобразительном материале и в материале погребений.

Начиная со второй четверти 3 тыс. (примерно, с 26 в.) в изобразительном материале впервые появляются указания на индивидуальность изображаемого. Появляются достаточно четкие маркеры отличающие не только одного лидера от всего остального коллектива, но отличающие определенную группу отдельных индивидуумов от остальных членов городской общины.

Статуэтки

На памятниках предшествующего периода мы видели, что коллектив делегирует своего лидера для контакта с божественным миром. Со второй четверти 3 тыс. возможности вступить в такого рода контакт появляются, по-видимому, уже у гораздо большей группа людей, имеющих определенный статус и располагающих соответственными материальными ресурсами. В это время в ЮМ возникает и постепенно расширяется традиция установки изображений молящихся непосредственно в городских храмах. Это небольшие терракотовые или каменные статуэтки от 10 до 30 см. в высоту, изображающие человека (мужчину или женщину) в парадной одежде. Руки изображаемого либо сложены на груди в молитвенном жесте, либо держат чашу перед подбородком. Статуэтки были в значительной степени стилизованными, не имели, конечно, точного портретного сходства, но, несомненно, они были индивидуальными и изображали определенного человека из числа городской верхушки. Такие статуэтки оставляли в храмах/перед изображением божества, вероятно, как заменители, чтобы они постоянно транслировали божеству молитву донаторов. Эти люди — донаторы — уже имели возможность заказать свои изображения и установить их в храме для того, чтобы обращаться к богам лично от своего имени и, вероятно, со своими личными просьбами.

Плакетки

В это же время получает распространение еще одна, сходная по сути практика: на стенах храмов размещают небольшие рельефы, вырезанные на небольших прямоугольных плакетках из терракоты. Отверстие в центре плакетки надевали на колышек в стене. Такие плакетки с изображением каких-то важных событий или сакральных символов, по-видимому, помещали в храм как посвятительные предметы. Возможно, предполагалось, что сакральное действие, изображенное на плакетке, висящей на стене в храме, приобретало перманентный характер, также как перманентным становилось, вероятно, моление, с которым отдельный человек через свое изображение обращался к божеству.

На изображениях, вырезанных на плакетках, четко прослеживается стремление к передаче не только статуса, но и индивидуальных характеристик изображаемых: через масштаб фигуры, одежду, иногда рядом с изображаемым указано его имя. Например, на известной плакетке правителя города Лагаша Ур-Нанше все персонажи, сам Ур-Нанше и члены его семьи, разного роста в зависимости от статуса и возраста изображаемого. А чтобы не было сомнений в личности изображенных, рядом с фигурой каждого надписаны их имена и титулы.

Сохранились плакетки с изображением приношения даров в храм, т.е. с тем же сюжетом, что изображен и на урукской вазе конца 4 тыс., однако характер изображения на плакетках уже совсем другой. На урукской вазе изображено событие глобального масштаба, контакт двух миров, человеческого и божественного. На плакетках контакт такого рода обычно представляют как изображение конкретного действия, которое было произведено совершенно определенными людьми, и которое касалось, прежде всего, их самих. Такова плакетка из города Ура, о котором говорилось выше.

Два регистра плакетки изображают два последовательных момента действия. Три человека, различающиеся внешне и одетые в разные одежды, приносят свои жертвы к воротам храма (нижний регистр), а затем уже внутри храма, одетые в одинаковые одежды и головные уборы, присутствуют при исполнении ритуала возлияния, который совершает обнаженный храмовый служитель перед самим божеством. Люди на плакетке это уже не те совершенно одинаковые обнаженные человечки, которые изображены на вазах и печатях конца 4 тыс. Они не только почитают богов, и приносят им «свои» индивидуальные приношения-жертвы, как это и положено, они явно полны чувства личной значимости. И они ближе к богам. Они допущены внутрь храма и между ними и божеством в данном случае стоит только служитель храма.

Плакетки, также как и статуи, в некотором роде заменяли молитвенное обращение или дублировали его. Они могли быть разного качества и художественного исполнения, но несли одну определенную задачу, выражая просьбу донатора, обращенную к божеству. Такова, например, плакетка, которую можно условно назвать просьба об удачном возвращении из путешествия.

Среди сюжетов, изображаемых на рельефах (плакетках и печатях) во второй четверти 3 тыс. особенно многочисленными становятся изображения пира.

Печати

Еще один вид изображений от этого времени — изображения на цилиндрических печатях.

Появление цилиндрических печатей это тоже можно рассматривать как отражение изменений, происходивших в общественной жизни в конце 4 тыс. начале 3 тыс. Цилиндрические печати соединили функциональные атрибуты печати-штампа и украшательский и статусный характер бус. Этим объединением было создано нечто новое: цилиндрическая печать как квинтэссенция популярной социальной эмблемы. Сам факт ношения цилиндрической печати был в некотором смысле бессловесным выражением принадлежности.

На печатях никогда не повторяются одни и те же сцены, хотя в деталях много общего. Даже на маленьких изображениях резчики старались изобразить индивидуальность. Возможности индивидуализации через изображение уже исчерпаны, начиная с 25 в. (среди печатей и оттисков печатей из Фары) появляются первые образцы печатей с написанными на них личными именами. Это проявление высшей возможной формы индивидуализации на печатях.

Именно в этот период (середина 3 тыс.) одним из самых излюбленных сюжетов изображения на печатях становится изображение пирующих.

Пиры, несомненно, играли важную социальную роль в жизни и в предшествующий период, в период догородского и раннегородского общества. Это было не просто коллективное принятие пищи, но важное общественное событие, которое сопровождало ежегодные календарные праздники, военные победы, продажу земель, свадьбы и похороны.

Чем отличаются пиры, изображение которых появляется на печатях, плакетках, на мозаиках, украшающих различные предметы, сопровождавшие праздничное действие (музыкальные инструменты, мебель и т.п.), от пиров предшествующего периода?

Это пиры для немногих избранных. Главные персонажи, участвующие в сценах пира (также как и изображенные на плакетках и в виде статуэток, о чем говорилось выше), были, вероятно, реальными лицами, по чьему заказу и были изготовлены печати. Иногда изображение дополняется указанием на имя владельца. (Пу-аби).

Важным статусным показателем было и использование определенного вида напитков. До конца 4 тыс. Уже в 4 тыс. в прилегающих к ЮМ регионах стали в больших масштабах выращивать виноград, и с этого времени вся ближневосточная элита начала использовать вино как питье легитимизирующее ее высокий статус. С конца 4 тыс. в ЮМ, помимо других изменений, происходит и изменение существовавших до этого привычек пития. Вино становится одним из самых важных «невидимых импортов» и в ЮМ. Его привозили в специальных сосудах с горлышками, а пили из появившихся в это же время конических чаш.

На сценах пира (на плакетках, мозаиках, печатях) кувшины с пивом, из которых пили через специальные трубочки, вытесняются изображениями сосудов с горлышками и конических чаш. Это была не просто замена одного напитка на другой. Пиво было напитком «демократическим», из большого кувшина одновременно через трубочки пили несколько человек. Недаром знак с изображением такого кувшина служил и для передачи понятия «народное собрание». Питье вина было процессом индивидуальным, даже когда в трапезе участвовали несколько человек.

Таким образом, судя по изображениям, к середине 3 тыс. в городах ЮМ четко выделилась группа населения, которая отличалась от остальных жителей своей одеждой, украшениями, бытовой и хозяйственной утварью, традициями питания/еды и питья, вероятно, и условиями жизни (большие по площади дома, утварь?).

На изображениях мы видим этих людей, окруженными слугами, которые подают им изысканную еду и питье, услаждают их слух и взгляд музыкой, пением и танцами.

Обладание предметами роскоши и выставление на показ своего богатства в повседневной жизни должно было выделять представителей этой группы из массы основного населения.

Еще одна важная отличительная черта: эти люди приближены к богам, они имеют возможности вступать с богами в контакт.

Изобразительного материала, касающегося остального населения города, у нас нет. Нет и известных от предшествующего периода изображений коллектива в виде процессий обнаженных людей.

Особенно явно отличия между элитой и остальным населением видны для нас в материале погребений. Этот материал также дает возможность установить, хотя бы приблизительно, какую часть городского населения составляла группа городской элиты.

Погребальная практика

Существование разных сегментов, которые могли привлекать разные доли ресурсов, в городском обществе ЮМ становится заметным из археологии погребений, начиная со второй четверти 3 тыс. В течение нескольких веков на территории аллювия постоянно возрастает богатство погребального инвентаря в отдельных захоронениях. В 26—25 вв. в городах ЮМ от статуса покойного зависело не только количество и качество погребального инвентаря, но и место погребения. Городская элита погребалась, по-видимому, на специальном кладбище возле административно-сакрального комплекса, горожане более низкого социального статуса — под своими домами или рядом с ними. Часто вместе с представителями элиты погребали колесницы и упряжных животных, а в некоторых случаях и людей. Такая практика была достаточно широко распространена в это время и в ЮМ (раскопаны погребения с животными и колесницами в Уре, Кише и Абу Салабихе) и на соседних территориях. Сходные погребения были найдены в СС, СМ и Иране

Ур в 26—25 вв. социум города по материалам погребений

Апофеозом этого процесса считаются так называемые царские гробницы в Уре. Они датируются 26—25 вв. до н. э.

В это время город Ур занимал площадь, примерно, 50 га, и в нем жили 10-15 тысяч человек. Простых горожан часто хоронили под полами домов или рядом с домами. В то же время в юго-восточной части города существовал отдельный некрополь, который был предназначен, для захоронения определенной узкой группы горожан. К 26—25 вв. относится 153 погребения, в которых в течение 100-150 лет были похоронены около 600 человек, что составляло, примерно, 0,3 % всех умерших за это время горожан. Эту цифра, вероятно, отражает в определенной степени и количественное соотношение высшей городской элиты ко всему остальному городскому населению (0,3%).

Большая часть погребений некрополя (137) незначительно выделяются из обычной погребальной практики ЮМ того времени. Почти во всех случаях захоронения единичные. Тела, помешенные в глиняные гробы или завернутые в циновки, закапывали в землю. Правда, некоторые захоронения этой группы, помимо обычного инвентаря, содержали отдельные дорогие предметы, изготовленные из привозных материалов.

Однако, примерно, полтора десятка захоронений некрополя (так называемые царские гробницы) резко выделяются и на этом фоне.

Каждая из этих гробниц состояла из выкопанной под землей наклонной шахты и одной или нескольких погребальных камер.

Инвентарь этих гробниц — множество изделий из драгоценных металлов, ценного дерева, драгоценных и полудрагоценных камней — уникальное собрание древних произведений искусства, сочетающих высокий профессионализм исполнения с тонким художественным вкусом — свидетельство высокого уровня духовных и технологических достижений населения Южной Месопотамии. Сравнение инвентаря «царских гробниц» с инвентарем рядовых захоронений — свидетельство концентрации огромных богатств в руках отдельных представителей правящей верхушки.

Лидеры этой группы могли позволить себе забрать с собой в потусторонний мир огромные богатства. Еще больше, чем эти сокровища о власти и авторитете этих людей говорит тот факт, что в последний путь покойного сопровождали несколько десятков их приближенных (до 74 человек), убитых или по своей воле.

Возможно, это были те, кто занимал какие-то культовые или управительские посты в хозяйствах, главами которых были владельцы гробниц. Судя по расположению погребенных относительно хозяина гробницы, и сопровождавшему погребение инвентарю, в этих погребениях, возможно, воспроизводилась ритуальная версия архетипной повседневной практики пира как важного социального и культового события. Трудно сказать была ли это тризна или предполагалось, что пир будет происходить уже в загробном мире. Такой ритуал при погребениях знати повторялся в Уре, по-видимому, множество раз на протяжении, по крайней мере, 100-150 лет.

Выводы

Что произошло с городом и городским обществом ЮМ за несколько столетий, которые отделяют Ур начала 3 тыс. от того же города в середине 3 тыс.?

В 30—28 вв. жизнь населения города Ура базировалась почти исключительно на местных ресурсах: зерновом хозяйстве, скотоводстве и рыболовстве. Орудия труда в это время были, в основном, каменными, а самыми дорогими и редкими предметами были медные сосуды и скромные украшения из серебра. Инвентарь погребений был очень скромным и практически единообразным.

Через несколько столетий в 26—25 вв., судя по погребениям рядовых горожан, их материальные возможности изменились мало, но небольшая численно группа городской элиты (и не только в Уре, но и других городах ЮМ) стала буквально купаться в роскоши. Откуда взялось это богатство?

Местные ресурсы ЮМ были достаточными и вполне могли обеспечить базовые потребности населения, однако они не давали возможности иметь что-то особенное или редкое. Из-за характера природных ресурсов Месопотамии эти предметы роскоши, в основном, должны были завозиться издалека.

Торговля

Вопрос: почему именно в середине 3 тыс. столь активный всплеск торговли? ЮМ, которая была заселена еще в конце 7 тыс., вплоть до этого времени была очень мало вовлечена в обмен или торговлю на дальние расстояния. Пути обмена/торговли, которые существовали на БВ еще со времен неолита, обходили ЮМ стороной. Прежде всего, это было связано, вероятно, с ресурсами, которые ЮМ могла предоставить для торговли: ни качество, ни количество этих ресурсов (зерно, скот, рыба) не создавало достаточных возможностей для налаживания постоянного обмена.

Ситуация стала меняться в процессе формирования городов, когда в рамках централизованного управления городскими хозяйствами были объединены огромные масштабы материальных и трудовых ресурсов. В новой городской среде, которая сформировалась в ЮМ конце 4 начале 3 тыс., долгое время сохранялась практика централизации и распределения материальных и трудовых ресурсов, существовавшая в рамках сельских общин задолго до появления городов. Это позволяло городской администрации сосредоточить под своим управлением огромные ресурсы, и, что не менее важно, совершенствовать использование этих ресурсов.

Одним из способов такого совершенствования было появление в конце 4 тыс. новой письменной формы учета и контроля, что облегчило и упростило систему управления.

Другой — новые способы организации коллективного труда в сельскохозяйственном производстве и отдельных видах ремесла, таких, например, как ткацкое ремесло.

Эти инновации позволили значительно увеличить масштабы производства и создать необходимый задел для торговли на дальние расстояния. Основными предметами импорта из ЮМ к середине 3 тыс. стали зерно и ткани. Ткацкие мастерские с тысячами работников, главным образом, женщин, детей и рабов существовали в это время в каждом крупном городе ЮМ. При этом нормы выдач работникам сохранялись на уровне необходимого для выживания.