Предлагаем Вашему вниманию рецензию Б. М.Бабаджанова на работу: Эльёр Каримов. Кубравийский вакф XVII–XIX вв.: письменные источники по истории суфийского братства кубравийа в Средней Азии. Ташкент: «Фан», 2008. 279 с.

Издания суфийских документов (составленных в Центральной Азии), например с обоснованием (или обсуждением) тех или иных ритуалов, явление довольно редкое. Одним из положительных достижений в этой области следует признать издание фатв проф. Ю. Паулом (Ун-т Халле/Заале) [1].

Безусловно, положительным явлением следует признать также издания некоторых документов, имеющих отношение к суфийским браствам, фамилиям, учреждениям (хāнакā и др.). Однако такое издание, конечно, требует специальных навыков, кропотливого труда и профессиональной подготовки, отсутствие которых отрицательно сказывается на качестве изданий и ограничивает возможности использования публикации специалистами. Одним из показательных примеров в этом смысле представляет собой упомянутое издание ряда кубравийских документов авторским коллективом во главе с Э. Э. Каримовым. Безусловным достоинством издания является фото-факсимиле документов и отчасти компьютерный набор их текстов (увы, далеко не безупречный). В нем же приложены версии текстов, транслитерированные в латинице, и Введение (автор Э. Каримов).

Из издания совершенно неясно, кто действительно читал документы, подготовил тексты и их транслитерированные версии, выполнил переводы, так как руководитель проекта Э. Каримов совершенно обезличил своих соавторов (А. А. Ахмедов, Б. К. Давлетов, Т. Ю. Намм и др.), поставив в титул книги только свое почетное имя, хотя, насколько нам известно, сам с документами не работал [2]. Неопытность составителей, чтецов, транслитераторов в упомянутом издании кубравийских документов привела к тому, что здесь обнаруживается масса ошибок, особенно в транслитерации и в переводах. Не прочитаны некоторые печати (или вычитаны не полностью) и айаты Корана (что сопровождается иногда пометкой «стерто», хотя все вполне сносно читается, если, правда, уметь это сделать). Перевод не сопровождается необходимыми комментариями, отсутствуют индексы, нет необходимых комментариев по языку документов, либо по встречающимся в текстах ошибкам и т.д., не говоря уже о сомнительных, иногда просто нелепых интерпретациях во Введении, составленном на любительском уровне [3].

Итак, наиболее слабое место в издании – транслитерация и переводы текстов [4]. Если говорить конкретно, то уже во Введении Э. Каримов (а Введение составлено именно им [5]) «пробует перо» и приводит транслитерацию с переводом картой приписки к тексту шаджары шайха Хусайн-Баба (с. 57). Прежде чем обратиться к разбору перевода, заметим, что в транслитерации обнаружены ошибки, пропуски (в сравнении с арабским текстом), в обороты введены артикли, которых нет в тексте, не отмечены и не прокомментированы те ошибки, которые встречаются в оригинальном тексте. Это же касается и совершенно неустойчивой и неточной передачи долгот в гласных, неунифицированной транскрипции в изафетной конструкции, отсутствия знаков для хамзы (’) и т.д. [6]

В целом включение в издание транслитерированных арабографичных текстов выглядит совершенно неуместным. Не ясно, нужны ли они, если ряд из них представлены в нем в оригинальной графике? [7] Впрочем, собственно транслитерация, которую Э. Каримов претенциозно определяет в качестве «транскрипции МФА» (с. 71), не соответствует ни его правилам, ни даже тем нормам транслитерации, которые заявлены самим же издателем (с. 210) [8].

Что касается переводов, то они представляют собой самое слабое место в издании. Любой специалист найдет подтверждение тому в сотнях примеров неадекватных переводов этого издания. Для иллюстрации обратимся к упомянутому фрагменту на с. 57, перевод которого является некорректным и прямо искажающим смысл текста. При прочтении этого короткого отрывка Э. Каримов допустил 8 ошибок, которые мы отметили звездочкой (*).

Арабографичный текст: [9]

غرض بو تقرير و مدعا بو تحريردين بوكيم سند اوليا و قدوة اللاتقيا حضرت شيخ حسين بآبآ عليه الرحمه

نينگ متوليسى حكيم خواجه و* حضرت شيخ مذكورنى نسبت لارى برنچه درجه لاربيله قرة عين (!)* سيد

الكونين و زبدة الثقلين اعنى* حضرت امام حسين صلوات الله عليه غه يتوب هر يكى بولاك شجره مبارك ابتر

*بولغاننى مزين قيلدوروب اسماء شريف لار محفوظ و مصون* بولوب هميشه متبرك بولماقى (!) اوچون مذيل

بمهر مرْضى* الاسلام بولماقنى طلبى بيله تاريخ هجرى مينگ اوچ يوز يگرمه تورور [10]* ماه ذى حجه* (!) اون

سكز* لانچى كونى صورة واقعه تحرير تاپيب مهر قيليندى صاحب المقامات السنيّة والمراتب العُليّة

Перевод Э.Каримова:

«С целью уточнить и отредактировать старую шаджара документа святых и доказательства верующих господина Шейх Хусейна Баба, пусть его дух озаряет Аллах, мутаваллий Хаким Ходжа решил обновлять шаджару святого [11], который берет свое начало от потомка повелителя двух миров и вершины достойных пророка Мухаммада имама Хусейна, пусть Аллах благословит его память. По его (мутаввалия) велению, старая обветшавшая священная шаджара была обновлена, сохраняя все благородные имена с их титулами, и для увековечения этого документа был поставлен мухр (печать) кази-ул-ислама 12 числа месяца зу-л-хиджа 1324 года хиджры»

Уточненный перевод:

«Цель настоящего изложения и причина [написания] этого документа состоит в следующем. Хаким-Хваджа является попечителем вакфных имуществ (мутавалли) [мазара] опоры аулийā¹⁾ и вождя богобоязненных Хазрат-и шайха Хусайна-Баба — да будет ему милость [Аллаха]! — духовная преемственность (нисбат) которого и упомянутого Хазрат-и шайха [Хусайн-Баба] доходят через несколько колен до отпрыска²⁾ саййида людей и ангелов,³⁾ квинтэссенции двух миров, то есть до Хазрат-и Имам Хусайна⁴⁾ — да будет ему благословление Аллаха! Он [= Хаким-Хваджа] повелел переписать набело⁵⁾ две отдельные, обветшалые и благословенные родословные (шаджара), дабы их благородные имена⁶⁾ были хранимы и оберегаемы, с приложением печати. В поисках [путей] улучшения ислама,⁷⁾ в дату года хиджры тысяча триста двадцатом, 18-го (числа)⁸⁾ месяца зи-[л] –хиджжа9) сие событие нашло воплощение и отмечено печатью».

Комментарии: 1) Аулийā ед. число — «вали») – букв. «приближенные к Богу», в просторечии «святой». 2) В оригинале قرة عين. Видимо, должно быть в более устоявшейся форме قرة العين букв. — «света очей». 3) Так мы перевели титул «سيد الكونين». Хотя слово «الكونين» иногда переводится и как «два мира», точно так же как и следующее определяемое слово в титуле «الثقلين» (= букв. — «две весомые вещи») понимается в обоих значениях. 4) Имеется в виду ал-Хусайн б. ‘Али Абу ‘Абд Аллах ал-Шахид (626–680) — третий имам, младший сын четвертого халифа ‘Али б. Аби ибн Талиба (ум. в 661). К имаму ал-Хусайну возводят свои родословные большинство саййидских семей Центральной Азии. 5) Здесь буквально — музаййин — «украшен», каковым термином обычно обозначают реставрируемые или переписываемые рукописи, документы, здания и пр. 6) То есть имена, приведенные в родословной. 7) Вместо ясно написанного «مرْضى الاسلام» (букв. — «довольства ислама»), издателями неточно прочитано «قا ضى الاسلام» – «Кадий ислама» (!). 8) Издатели и здесь допустили неточность, прочитав единицы как «2», вместо «8». 9) Во втором слове (определении) названия месяца пропущен артикль. Издатели включили его в транслитерацию, но не прокомментировали это (с. 57). К тому же, год в дате, как мы полагаем, прочитан неточно – 1324, вместо 1320. 18 зу-л-хиджжа 1320 г. соответствует 17 марта 1903 г.

Как видим, опубликованный перевод является скорее очень приблизительным пересказом текста. К тому же несколько непрочитанных (или некорректно прочитанных) слов меняют смысл перевода; неточно прочитана дата. Например, здесь не отражено то обстоятельство, что обновлялись по сути две шаджары, одна из которых, видимо, принадлежала Хусайн-Баба, а другая — Хаким-Х^ваджа. Тогда «интерес» инициатора и заказчика обновления шаджары — Хаким-Х^ваджа — вполне понятен, тем более, он являлся попечителем вакфов мазара Хусайн-Баба. Практика передачи вакфов на такого рода учреждения подсказывает, что попечителями назначались, обычно, потомки «святого». Следовательно, сам Хаким-Х^ваджа был скорее отпрыском Хусайн-Баба и, возможно, оспаривал попечительство [12].

Во всех остальных частях документов, особенно в их арабском наборе, транслитерации и переводе мы обнаруживаем такое же недопустимое количество ошибок. Даже для их беглого анализа и поправок потребуется целая книга, объем которой может быть равен, разве что, объему самой публикации. Здесь ограничимся еще двумя-тремя примерами недопустимых упущений и грубейших ошибок в переводе. Например, во вводной и заключительной частях текста грамоты Хусайна Х^варазми [13] дважды (л. 5а и 33б) в весьма пышных фразах упоминается ал-Хамадани как глава одной из кубравийских силсил. Это любопытная ремарка, требующая комментария, который не сделан издателями (очевидно, в силу неосведомленности). Речь идет об ответвлении Кубравийа – Хамаданийа, основанной саййидом ‘Али б. Шихаб ал-дином Хамадани (ум. в 1385). Ветвь была особенно популярна в Кашмире, а ее шайхи активно участвовали в исламизации юга Индии [14]. Сама по себе принадлежность Хусайна Х^варазми (условно — «Второго») к этой ветви известна, однако Э. Каримов придумывает этой ветви новое название Хусайнийа, утверждая, что публикуемые документы позволяют сделать это (с. 48). Однако документы, напротив, свидетельствуют о том, что эта кубравийская ветвь сохраняла старое свое название — Хамаданийа, которое, очевидно, не поменялось даже в момент переписки документа в начале XVIII в., поскольку зафиксирована в таком виде переписчиком (см. лл. 5а, 36б вакфной грамоты Хусайна Х^варазми).

В этой связи отметим еще одну ошибку издателей и переводчиков этого же документа. В нем неправильно прочитаны и поняты множество ремарок, которые серьезно исказив реальную ситуацию, могут ввести в заблуждение исследователей. Например, в том же документе ханака Хусайна Х^варазми, в его пышных характеристиках и титулах неточно прочитана и переведена фраза «صاحب المراتب العُليّة والمقامات السنيّة». Она переведена издателями так: «Обладатель принципов Алидов [то есть сторонников халифа ‘Али (656—661)] и основы учения суннитов» [15].

В действительности, это — часто встречающаяся в рукописных источниках и погребальной эпиграфике передача качеств знаменитых личностей с неизменной игрой слов-синонимов (как правило, определения и определяемые). В данном случае перевод должен быть таким: «Обладатель возвышенных (ал-‘улиййат) достоинств и высоких (ал-санийат) [16] ступеней» (в суфийской терминологии – «ступеней духовного совершенствования»). В другом месте этого же документа (л. 17б текста) мы имеем схожую фразу, только на этот раз со сменой мест определений: «صاحب المقامات السنيّة والمراتب العُليّة». Она переведена издателями так: «...соблюдающий установки суннизма (сунния) и порядки шиизма (букв. алийа)». Хотя перевод должен быть гораздо проще: «обладатель возвышенных ступеней и высоких достоинств». Такая же ошибка повторена издателями и в другом неточно прочитанном и неправильно понятом термине (чуть ниже на л. 7а) в фразе «... و مساكن طايفة عُلْوية را مسكنى باشد» — «... и пусть будет [ханака] прибежищем обитателям высокого тариката (= братства)» [17]. Издатели неточно прочитали термин «‘улиййат» (= высокая, возвышенная) как «‘alaviya» (так в их транслитерации! – с. 105), и опять перевели его как «бедные и неимущие алиды» (!! с. 124).

Во всяком случае, повторяем, даже если приняты такие ошибочные чтения, неожиданным образом сочетающие «шиитские» и «суннитские» характеристики, то это обстоятельство обязательно следовало бы прокомментировать, либо отметить во Введении, например, как возможные шиитские «наклонности» Шайха Хусайна II, или его последователей. Но такие комментарии нужны, повторяем, если принять предложенное издателями чтение.

В целом переводы титулатуры в этом и других документах абсолютно некорректны, а иногда просто абсурдны. К примеру, сразу за вышеприведенной фразой следует пышная титулатура, переводы которой вызывают, по меньшей мере, улыбку. Скажем, фраза «عارج معارج الطريقة الى نهاية الحقيقة...» переведена так: «Вершина высот тариката и, наконец, хакиката» (!) (с. 124). Должно быть: «...восходящий по ступенькам тариката до завершения [степени] хакиката» [18].

Особенно много ошибок обнаруживается в частях документа на арабском языке, как в компьютерном наборе, так и в транслитерациях. Например, в грамоте ханаки шайха Хусайна Х^варазми почти во всех частях наборного арабского текста встречается масса ошибок (до 6-7 в строке!). Например, везде та-марбуты заменяются на хāй-йи хаввасы, и, соответственно, в транслитерации арабские изафетные конструкции транслитерируются (а значит читаются) на персидский манер (см, например, чтение, транслитерации и переводы лл. 5а,б; 6а,б; 7а,б; заключительные фразы всех документов, особенно л. 32а, 33б и др.). Это отразилось на смыслах переводов, исказив их до неузнаваемости. Кроме того, практически ни одна из коранических фраз (особенно обильные в вакфном документе Хусайна Х^варазми) не идентифицированы, транслитерированы и переведены с ошибками (а эти коранические цитаты встречаются на всех листах документа от одного и до четырех раз). Это же касается хадисов, которые тоже обильно цитируются в документах, однако в их переводах тоже имеется масса ошибок. Они не идентифицированы и не сочетаются с переводом. Между тем, эти цитаты органически вплетаются в такого рода тексты и имеют совершенно определенный контекст, который, при профессиональном толковании, могли бы натолкнуть на интереснейшие выводы.

В этом смысле странной кажется ремарка Э.Каримова о том, что он, «используя опыт прошлого», опускал коранические фразы, «традиционные славословия Аллаху и пророку Мухаммаду», другим лицам [19]. Автор замечает, что следовал опыту О.Д. Чехович или Р .Г. Мукминовой (с. 71). Ну, во-первых, это неудачный пример, так как в условиях, когда эти исследовательницы были ограничены идеологическими установками и довольно жесткой цензурой, подобные сокращения в переводах и изданиях понятны. Во-вторых, и та, и другая исследовательницы (особенно О.Д. Чехович) все-таки переводили такие «пышные фразы» (просто потому, что умели это делать и честно относились к своей работе), указывали на номера айатов и сур Корана, отмечая даже указания-намеки на священные тексты (ишāра) [20]. Нам кажется, что это «оправдание» Э. Каримова скорее служит попыткой скрыть свое неумение работать с такого рода текстами. Если бы в остальных местах он проявил навыки корректного перевода (либо редакции), у нас, да и у любого другого специалиста, такой мысли не появилось бы.

Все эти многочисленные ошибки можно было бы устранить, если бы руководитель проекта Э. Каримов сумел откорректировать чтения и, главное, их переводы, вместо того, чтобы амбициозно и нескромно заявлять о своих «академических» пристрастиях и победах, а заодно и некстати приписывать отступления о своих «благородных корнях» (с.60, сноска 2), украшая своим именем, по сути, коллективный труд. В него Э. Каримов, как сразу заметно, внес минимум трудов и максимум ошибок. Можно сказать, что в таком виде, как бы это ни было обидно издателям, действительно работавшим над подготовкой книги, издание не удалось.

Особенно неприятно было автору настоящих строк обнаружить прямые использования своих работ (в некоторых местах практически дословно!) [21], но, увы, без ссылок (на сс. 54-55). Это естественная, повторяю, манера Э. Каримова. По этому конкретному случаю ограничусь лишь следующими замечаниями. Ссылки на фрагменты из «Жития» мавланы Лутф Аллаха Чусти (Макамат...) автор Введения Э. Каримов напрямую заимствует из нашей диссертации и наших публикаций, но без ссылок. Хотя, судя по инвентарным книгам Института Востоковедения АН РУЗ последних 22 лет, аккуратно фиксирующим выдачу рукописей любому лицу, имя Э.Э. Каримова не значится вообще. Тем более его имени нет и как заказчика этой рукописи. Иными словами, Э. Каримов вообще не работал с рукописями ИВ АН РУз, хотя в своих публикациях на них всегда ссылается, очевидно, заимствуя эти ссылки из чужих работ, либо по каталогу СВ�  [22]. Кроме того, у Э. Каримова повторены те же ошибки (в ссылках на листы рукописи), которые были допущены мной по досадной случайности (например, ссылка «2» на с. 54). Позже эти ошибки были исправлены в более поздней моей публикации [23]. Еще одним доказательством того, что Э. Каримов не видел упомянутой рукописи, является неточная ее датировка (с. 54, вверху). Указанная в колофоне рукописи дата (1292/1875-76) — это время переписки, но не составления сочинения. Тем более, что автор «Жития» в своем сочинении не раз упоминает о своих «услужениях» Лутф Аллаху Чусти (ум. в 1571).

Для того, чтобы придать видимость «работы» с этим источником, Э. Каримов прибавляет в своих сплагиированных переводах их персидские эквиваленты, рядом в скобках, часть которых отсутствует в оригинале упомянутого «Жития» (например, на с. 55, вторая строка третьего абзаца) и приводились нами по другой биографии Чусти – Сирадж ал-саликин, который Э.Каримову неизвестен.

Аналогичное замечание можно сделать и по ремаркам Э.Каримова относительно якобы использованной им рукописи Халват-и суфихā (с. 58). При этом он ссылается на список этого сочинения, хранящийся в фондах ИВ АН РУз. Однако нам удалось установить по инвентарным книгам этого же Института, что Э.Каримов этой рукописи никогда не заказывал. Между тем сочинение издано, переведено на русский язык [24] и имеется во многих библиотеках Узбекистана. Очевидно, что именно по этому переводу и сделаны ссылки, а для «солидности» в ссылках указана рукопись ИВ АН РУз.

В целом этот способ интеллектуальной клептомании давно стал нормой для Э. Каримова. Особенно яркий тому пример — докторская диссертация Э. Каримова, в которой, по нашим наблюдениям примерно 35-40% текста являются очевидным компилятом, который без сносок на оригиналы, следует оценивать скорее как плагиат [25]. Причем автор замечает, что до него никто и не пытался сделать такой обширный «анализ источников» (с.9), что он делает их описание впервые (с. 45) а «исследований такого плана еще не было» (с. 133) [26]. Однако в списке Э. Каримова нет ни одного источника, который бы уже давно не вошел в научный оборот (разумеется, к моменту написания диссертации — 1998 г.) [27]. При всем старании Э. Каримову не удалось скрыть, что на самом деле большинства «описываемых» им источников он в руки просто не брал и «анализировал» их по описаниям в каталогах. И это легко обнаруживается, так как автор повторяет те же ошибки, что закрались, например, в описания СВР , неточно воспроизводя их названия и даты, не указывая на листы (особенно, если конкретное сочинение подшито вместе с другими), не давая сносок на описываемые эпизоды по самой рукописи (то есть, повторяя их в том виде, каком списал из СВ�  или из работ других авторов) и т.д. (см. сс. 18-29, 32-40 и далее повсюду во второй главе) [28].

Следующая, вторая глава диссертации тоже являет собой, мягко говоря, неудачную попытку использовать работы своих коллег (особенно зарубежных), выдавая изложенное за результаты собственных исследований [29].

***

Подводя итог сказанному, мы хотели бы изложить свои соображения по вытекающим из нашей рецензии проблемам. Ясно, что исламоведческие исследования в рамках ориенталистики для стран ЦА явление достаточно молодое, еще не пережившее целиком некоторые влияния советского прошлого. Тем не менее, здесь есть свои успехи, хотя проблем, кажется, больше, чем хотелось бы. Одна из проблем – издание оригинальных источников. Здесь наши результаты более чем скромны и даже утеряли достижения прошлого, которое теперь мы дружно ругаем. Сегодня у нас издания источников, с одной стороны, часто превращается в апологетическую пропаганду (о последствиях которой мы должны серьезно подумать). С другой стороны, мы имеем проблему, когда за издание берутся специалисты со слабой языковой подготовкой, без соответствующего опыта, без учета достижений прошлого, не всегда добросовестно относящиеся к своей работе и т.д. Все это резко снижает качество изданий.

Другая проблема — незнание (в силу языковых барьеров) и/или слабая доступность (по причине нерегулярного библиографического обмена) работ западных исследователей, чьи работы в этих областях давно признаны классическими. Однако часто эту проблему с невероятным «успехом» используют некоторые наши, с позволения сказать, «ученые», стараясь незаметно для части местных исследователей поэксплуатировать их незнание работ своих зарубежных коллег. В результате (отчасти как советское наследие) мы столкнулись со своеобразным феноменом — отчуждение большинства наших исследователей и публикаций от работ наших зарубежных коллег. Надо сказать, что языковая проблема – это реалии не только нашего региона. Например, по информации библиографического отдела библиотеки ун-та Дж. Вашингтона (Сиетл, США), некоторые ученые этой страны в гуманитарных областях не всегда знают работы своих зарубежных коллег, даже немцев или французов. Но эта проблема решается там довольно просто и на коммерческой основе. Самые значимые и интересные работы на немецком, французском и других языках активно переводятся на английский и издаются средними и малыми тиражами, чаще всего, в простых переплетах. Это предприятие, как удалось выяснить, достаточно прибыльное и, самое главное, полезное для ученых, не владеющих каким-то иностранным языком. Между прочим, такая практика обычна и для Японии и уже используется в России, где, по информации российских коллег, число наименований популярных и теоретических работ (переводов) только в гуманитарной сфере перевалило за тысячу.

Кажется и нашим издательским фирмам пора обратить внимание на такую возможность расширить ассортимент изданий. А самое главное, если у нас наладятся такие издания, то очевидно плагиаторов будет меньше, а наши исследователи, безусловно, получат серьезные стимулы и идеи. Мы можем не соглашаться с некоторыми подходами своих коллег за рубежом. Но это не должно означать, что выдвижение собственных взглядов на проблемы, своих концепций должно иметь штамп «для внутреннего пользования», без обсуждения идей зарубежных коллег. Ведь именно в науке более всего подтверждается правило: «в споре рождается истина».