17 апреля 2023 г. состоялось очередное, пятьдесят девятое, заседание Дальневосточного семинара отдела Дальнего Востока ИВР РАН. С докладом «Об изучении и переводах чуских строф» выступила д. ф. н., проф. Марина Евгеньевна Кравцова, независимый исследователь.

Представленный на семинаре доклад был посвящён одному из важнейших и известнейших памятников древнекитайской словесности, в котором собраны произведения «чуские строфы» (чуцы). Около половины из них были созданы, согласно традиции, в IV–III вв. до н. э., и в большинстве своём они приписываются великому поэту Цюй Юаню.

В первой части своего выступления М. Е. Кравцова остановилась на истории изучения и перевода этого памятника в нашей стране. Хотя практически все приписываемые Цюй Юаню произведения уже переведены на русский язык (литературные переложения В. М. Алексеева, Анны Ахматовой, А. И. Гитовича, Л. З. Эйдлина и др.), данные переводы были выполнены с позднейших комментаторских версий, и это обусловливает необходимость проведения полноценного академического исследования данного памятника и его повторного перевода на русский язык с учётом различных редакций памятника и толкований, восходящих к разным комментаторским школам.

Перейдя к описанию собственной работы над исследованием и переводом «чуских строф», М. Е. Кравцова отметила, что первое же её обращение к современным китайским научным изданиям «Чу цы» сразу показало, какой огромный объём комментариев сопровождает эти тексты в китайской традиции и какое число учёных работало над интерпретацией этого памятника на протяжении двух с половиной тысячелетий. Систематизацию этой информации она начала со сбора биографических данных о комментаторах. Подспорьем в этой работе ей послужили публикации по истории чуцыведения — дисциплины, существовавшей в традиционной китайской науке с эпохи Ранняя Хань. При сравнительном анализе позиций различных авторов оказалось, что взгляды на личность Цюй Юаня очень сильно менялись в разные эпохи в зависимости от политической ситуации. Все имеющиеся комментарии можно свести к двум основным направлениям, у истоков которых стояли соответственно Ван И (ок. 89–158) и Чжу Си (1130–1200), но внутри этих направлений существует очень большой разброс мнений — так, только общих трактовок поэмы «Ли сао» можно насчитать до десяти. В сложных случаях комментаторы прибегали к «гипотезе перепутанных планок», трактуя непонятные места как интерполяции и произвольно переставляя местами фрагменты текста (отсюда спорное представление о том, что повествование начинается с мифов, и что на юге Китая были индоевропейские мифологические сюжеты).

Причины того, что канонический по статусу памятник фактически не имеет не только канонического, но и просто общепризнанного понимания, кроются как внутри, так и вовне данного текста. Внутренние причины заключаются в неоднозначности грамматики, очень образном и насыщенном диалектизмами языке, а также большом количестве имён, топонимов и названий растений и животных, которые не поддаются отождествлению. К числу внешних причин относится неясность обстоятельств и причин создания «Чу цы», а также недостаточность знаний современных исследователей о религиозно-культурном контексте Чу.

Решение проблем, неизбежно возникающих при исследовании и переводе столь сложного в интерпретации произведения, достигалось путём сравнительного анализа цитат из традиционных комментариев (предполагающего сведение точек зрения многочисленных комментаторов в ограниченное число версий), а также обращения напрямую к текстам комментариев, включая апокрифы, и манускриптам из Чу.

Переходя к выводам, М. Е. Кравцова отметила, что произведения, приписываемые Цюй Юаню, не были созданы одним поэтом, хотя образ лирического героя в этих текстах сходный (не понимаемый окружающими высоконравственный поэт-аристократ). Поэтический мир произведений находится как бы вне исторического времени (последнее отражённое в них событие — захват чуской столицы в 506 г. до н. э., а датировка «Плачу по столице Ин» III в. до н. э., вероятнее всего, ошибочна). Позднейшие биографические данные о Цюй Юане (включая повествование о нём у Сыма Цяня) — это результат деятельности Ван И. Суицидальные мотивы присутствуют только в версии Сыма Цяня, а то время как лирический герой «чуских строф» не собирался убивать себя, поскольку в так называемом «предсмертном стихотворении» нет прямых указаний на самоубийство. Степень исторической достоверности фигуры Цюй Юаня установить невозможно (у Бань Гу имеется упоминание о 25 одах некоего Цюй Юаня в императорской библиотеке, но факт включения именно их в собрание «Чу цы» проблематичен). Возможно, некоторые из этих текстов создал безымянный поэт (скорее всего, выходец из жреческого сословия) под влиянием собственного жизненного опыта, и потом ему стали подражать другие литераторы. Содержательно эти стихи могут быть охарактеризованы как «поэзия скорби и обиды», острое переживание собственного жизненного фиаско и несправедливости жизни. Отсутствие конкретных сведений о герое делает его терзания понятными и близкими представителям разных культур. Популярное в научной литературе представление о том, что «чуские строфы» — кладезь древнекитайских религиозных представлений, тоже спорно, поскольку за многими мифологемами скрываются (на чём настаивали многие старые комментаторы) или художественная образность, или исторические аллюзии.

На заседании присутствовали слушатели из ИВР РАН и СПбГУ. Доклад глубоко заинтересовал аудиторию и вызвал оживлённую неформальную дискуссию, в ходе которой были затронуты многие актуальные вопросы, связанные с литературой и историей древнего Китая.

М. Е. Кравцова

Ю. В. Болтач