Прозоров С.М. Изучение ислама — государственная необходимость // Интервью для периодического издания «Татарский мир» (Москва, №15 за сентябрь 2003)

Не существует механизма, с помощью которого мусульманам можно было бы навязать единомыслие по всем вопросам религии. Мир ислама настолько разнообразен в идеологическом плане, что здесь хватит места различным концепциям. В этом многообразии — сила ислама.

Функционеры высшего ранга и «генералы от исламоведения» говорят: мы готовы добыть средства на проведение международной конференции по проблемам ислама в России и Германии. Пригласим немецких специалистов для обмена опытом. И что это даст, — спрашиваю я? Ислам в России — религия коренного населения, а в Германии — пришлого. У нас разные проблемы. Это — нерациональная трата денег, мероприятие для «галочки». Надо вкладывать деньги в долгосрочную перспективу, в подготовку интеллектуальных ресурсов — в частности, профессиональных исламоведов.

Р. Б.: В начале нашей беседы Станислав Михайлович сразу поинтересовался, не собираюсь ли я расспрашивать его о «ваххабитах». Я признался: собираюсь.

С. П.: — По большому счету те, кого называют «ваххабитами», серьезной опасности не представляют. Просто с ними нужно (и можно) говорить на их языке. На любой аргумент, приведенный «ваххабитом», знающий человек может привести контраргумент, опирающийся на Коран и Сунну. Я имею в виду, конечно, «идеологических ваххабитов», а не тех преступников, для которых «ваххабитская» фразеология — средство для осуществления своих корыстных замыслов. С такими «ваххабитами» идеологические споры бесполезны, для борьбы с ними существуют соответствующие статьи уголовного кодекса и силовые структуры. Главные союзники ваххабитских проповедников — социальная неустроенность в обществе и низкий уровень конфессиональных знаний населения. Грамотные, специально обученные проповедники подбирают соответствующий материал, апеллируя к Корану и Сунне. А так как большинство мусульман в России, да и в других странах, не очень-то разбираются в богословских и юридических тонкостях шариата, то проповедь радикальных идей находит поддержку среди верующих.

Следует особо отметить, что мусульманское духовенство ведет себя в такой ситуации более чем пассивно. Вместо того чтобы устроить открытую полемику с теми, кого они называют «ваххабитами», духовные лидеры мусульман ограничиваются общей критикой, основанной не на знаниях, а на эмоциях и политических лозунгах. Дело тут в том, что ни традиционное духовенство, ни светские власти в силу своего недостаточного образования и низкого уровня конфессиональных знаний просто не готовы к такого рода дискуссиям.

Р. Б.: — Читая издаваемый под Вашей редакцией Энциклопедический словарь «Ислам на территории бывшей Российской империи», я узнал, что в свое время (до революции и после) ваххабитам был дан жесткий отпор со стороны видных мусульманских богословов, живших в Средней Азии, Поволжье и других регионах нашей страны.

С. П.: — Да, тогда местные религиозные деятели, обладая большим авторитетом среди рядовых мусульман, могли объяснить им, что всякая крайность в исламе ущербна и что местные формы ислама не противоречат духу религии пророка Мухаммада. Однако следует сразу оговориться, что в разных регионах России с традиционным проживанием мусульманского населения уровни взаимодействия ислама с общественной жизнью, с государственными структурами были различными. На Северном Кавказе этническая пестрота населения, различный уровень исторического самосознания народов и этнических групп настолько очевидны, что говорить о единой модели ислама там просто абсурдно. Другая ситуация сложилась в Средней Азии. Если мусульмане Северного Кавказа и Поволжья успели инкорпорироваться в состав Российской империи, то Средняя Азия, которая была завоевана только в конце XIX века, не имела такой возможности. Здесь процесс секуляризации шел быстро, но поверхностно и не безболезненно. Из средневекового ислама мусульмане Средней Азии вступили в новое общество. Общим для этих регионов была значительная роль суфиев в распространении и укоренении ислама. Суфизм оказался наиболее удобной формой сращивания местных традиций с «нормативным» исламом. В отличие от богословов-догматиков, которые на протяжении веков безуспешно пытаются создать «идеальную» модель ислама, суфии на практике выработали жизнеспособную форму взаимодействия «нормативного» ислама и народных традиций. Сейчас практически в мире нет страны, где не было бы сильно влияние суфиев. Оно есть даже в Саудовской Аравии, хотя и в меньшей степени, чем в других странах. Следствием этих процессов стало сложение региональных форм ислама. Региональный ислам — самодостаточная форма бытования этой религии, которая может мирно сосуществовать с другими конфессиями. Главное — не разделять людей, а давать им достоверную информацию об исламе. Но этим должны заниматься профессиональные исламоведы, а не бывшие партийные функционеры или этнические мусульмане, не имеющие специального образования.

Р. Б.: — Как обстоит дело с подготовкой таких исламоведов?

С. П.: — Плохо. Как не готовили их, так и не готовят. Еще в 1988 году усилиями, главным образом, членов Группы исламоведения Ленинградского отделения (ныне — Санкт-Петербургский филиал) Института востоковедения была подготовлена программа спецкурса по исламоведению. Она была опубликована в 1989 году в трех номерах журнала «Народы Азии и Африки». Помимо всего прочего, мы поставили вопрос о необходимости планомерно давать знания об исламе не только в востоковедных ВУЗах, но и во всех гуманитарных учебных заведениях. Да, в последнее время кое-где появились кафедры исламоведения. Но это те же самые кафедры страноведения, которые существовали в советское время, и преподают там люди, которые раньше преподавали страноведение. В этих ВУЗах не дают системного представления об исламе. Исламоведение — это самостоятельная наука со своим понятийным аппаратом! Важно понять, что пока мы не станем готовить высококвалифицированные кадры исламоведов, многие вопросы общегосударственной важности будут решаться дилетантами в статусе чиновников и так называемых «экспертов по исламу», которые постоянно фигурируют в прессе и мелькают на экранах телевизоров. В своих выступлениях они произвольно используют термины «реформаторы», «модернисты», «салафиты», «исламисты», «ваххабиты», предлагая все новые «типологизации», а по-существу занимаясь словесной эквилибристикой. Я не говорю, что этими терминами нельзя пользоваться, но надо объяснять читателям и слушателям, что или кто имеется в виду под этими названиями, а не путаться самим и не вводить в заблуждение читателей и слушателей. Ведь борьба между «традицией» и «нововведением» в исламе ведется на протяжении уже почти тринадцати веков.

А возьмите такое расхожее понятие, как «исламская цивилизация». Одни под этим термином имеют в виду одно, а другие — другое. Так что, к сожалению, отсутствие подготовленных специалистов по исламоведению очень даже чувствуется. Мусульманские религиозные деятели, получившие образование в таком авторитетном в исламском мире учебном заведении, как ал-Азхар, не обладают широтой знаний, необходимых для ведения дискуссий — в частности, с теми же «ваххабитами». Кстати, борьбу с «нововведениями» (араб. бид‘а), против которых выступают последние, активно вел их идейный предшественник Ибн Ханбал (ум. в 855 г.). Но эта борьба бесплодна и бесперспективна, а то, что радикально настроенные богословы считают «нововведениями», — это как раз и есть залог развития ислама. Не существует механизма, с помощью которого мусульманам можно было бы навязать единомыслие по всем вопросам религии. Мир ислама настолько разнообразен в идеологическом плане, что здесь хватит места различным концепциям. В этом многообразии — сила ислама.

Р. Б.: — Означает ли это, что мусульманскому миру так никогда больше и не объединиться? Ведь у араба, проживающего в Марокко, и араба из Ирака при всех существующих различиях все равно больше общего, чем между португальцем и немцем. Ислам для его последователей является мощным объединяющим фактором.

С. П.: — Безусловно, да. Когда речь заходит о различиях не внутри самого ислама, а между исламом и другими религиями, то ислам можно рассматривать как единое целое. В исламе есть общие для всех течений принципы, действующие как на уровне социальной практики (пять религиозных обязанностей), так и на уровне религиозной догматики. Десятки разноязычных народов, находящихся на разном уровне исторического самосознания, приняли ислам, и существующие между ними различия в понимании ислама будут сохраняться. И это естественно и нормально. Но как только начинается навязывание своего понимания ислама другим — возникает конфронтация. Ислам менялся и будет меняться в соответствии с условиями времени. Тот же пророк Мухаммад за 22 года своей деятельности изменялся сам и менял первоначальные установки (число нормативных молитв, направление молитвы, отношение к иноверцам и т.д.). Сама сунна Пророка складывалась в течение нескольких веков! Сотни тысяч хадисов (преданий о высказываниях и действиях Мухаммада) были забракованы мусульманскими богословами как недостоверные. Содержание сунны таково, что позволяет извлекать из нее тот материал, который востребован в данное время и который может служить аргументом за или против. При желании грамотный человек может найти там все, что ему нужно. Но если кто-то захочет опровергнуть его, он также сможет отыскать хадисы, которые опровергали бы или ставили под сомнение точку зрения оппонента. Еще в X веке продолжали собирать хадисы. Знаменитый мусульманский богослов ал-Бухари (умер в 870 году) из 600 тысяч собранных им хадисов выбрал как достоверные и включил в свой сборник «ас-Сахих» лишь чуть более одного процента. Сунна создавалась людьми. Хадисы использовались для того, чтобы авторитетом Пророка освятить и узаконить фактически действующие нормы и решать многочисленные и разнообразные вопросы, которые порождало время.

Р. Б.: — Станислав Михайлович, Вы сказали, что полемика между представителями различных течений в исламе необходима и может быть продуктивной. А как Вы относитесь к межконфессиональной полемике? К примеру, в книге Али Вячеслава Полосина «Преодоление язычества», вызвавшей большой интерес в обществе?

С. П.: — Общеизвестно, что новообращенные всегда наиболее рьяно проповедуют преимущества принятой ими веры. Но если вы приняли ислам, искренне уверовали в его догматы и духовные ценности, то это еще не значит, что вы в состоянии вести диалог на научном уровне. Кроме того, нельзя быть умеренным в рамках одной конфессии и быть нетерпимым к другой. Это относится и к исламу, и к христианству, и к другим конфессиям. Средневековое общество при ‘Аббасидах было намного терпимее к иноверцам, чем современное мусульманское общество: в ту пору чаще «били» своих, не согласных с чем-то мусульман, чем христиан, иудеев и других. В то же время не следует забывать, что крестовые походы, инквизиция, фашизм возникли в христианском мире. Многое зависит от социальных условий в обществе, от уровня жизни населения. В Кувейте, например, в целом высокий уровень жизни населения, ему есть что терять, поэтому людей здесь трудно вовлечь в экстремистские движения, а в Средней Азии и на Северном Кавказе существует проблема добычи хлеба насущного для своих многодетных семей, поэтому молодые люди этих регионов легче поддаются пропаганде проповедников «чистоты» ислама и служат благодатной почвой для распространения идей религиозного экстремизма. Кстати, что касается противодействия так называемым «ваххабитам», то в Средней Азии светская власть и мусульманское духовенство также не в состоянии идеологически противостоять так называемым экстремистам, репрессивные же меры лишь усиливают сопротивление последних. У старшего поколения в этом регионе еще сильны местные мусульманские традиции и оно не поддается пропаганде тех, кто, отучившись за границей, возвращается домой и говорит им, что они не так поклоняются Аллаху, а молодежь, особенно социально не обустроенная часть ее, охотнее прислушивается к ним. На почве всеобщего конфессионального невежества пропаганда такая пропаганда приносит свои горькие плоды.

Р. Б.: — Какое место в процессе исламского образования Вы отводите научно-популярной литературе?

С. П.: — Я считаю, что она очень нужна сейчас, но подготовкой научно-популярной литературы об исламе должны заниматься профессиональные исламоведы. Недавно мне позвонили из одного издательства и сказали, что хотят опубликовать в сокращенном виде статьи из Энциклопедического словаря «Ислам», изданного под моей редакцией в Москве в 1991 году. Я их спросил: у вас есть специалисты, которые могли бы грамотно, без ущерба для смысла сократить статьи? Они говорят: нет, но Вы не беспокойтесь, мы аккуратно сократим. К сожалению, на таком уровне работают ныне многие издательства. Публикуется большое количество малограмотных переводов арабских сочинений, которые только замусоривают головы неподготовленных читателей. Поэтому не устаю повторять: необходимо готовить профессиональных исламоведов.

Р. Б.: — Насколько я понимаю, такое образование будет рассчитано прежде всего на не-мусульман, так как мусульмане обычно предпочитают обращаться к неграмотному имаму, а не к профессионалу-востоковеду, не являющемуся мусульманином.

С. П.: — Увы, это так. Однако давайте рассмотрим образование, которое сегодня дается в исламских учебных заведениях. В них заучивают наизусть Коран, хадисы, изучают мусульманское право. Вся образовательная программа дается в соответствии с каким-нибудь толком: ханафитским, шафиитским, маликитским или ханбалитским. То же самое относится к переводам Корана, которые являются отражением понимания Священного текста в определенную эпоху и в определенной среде. Однако, например, Нури Османов при работе над переводом текста Корана опирался на персидские тафсиры XII-XIII веков. Это означает, что читателю дается понимание Корана в XII-XIII веках в персоязычной образованной среде. Такие переводы, вероятно, неизбежны, но читатель должен четко знать, что этот перевод Корана отражает конкретную историко-культурную среду и что возможно иное понимание оригинального текста Корана.

Далее, выпускники суннитских религиозных заведений будут слабо знакомы или практически не знакомы с трудами шиитских богословов (например, ал-Кулини, ат-Туси и др.), в то время как студенты-шииты будут иметь слабое представление о суннитских сборниках хадисов. Вот поэтому я и утверждаю, что религиозное образование по своей природе носит узкий характер, и государственный институт, изучающий проблемы исламоведения, должен быть светским. Такой институт мог бы не только заниматься исследовательской работой, научными переводами и комментариями, но и готовить специалистов, учебные программы и пособия, которые могли бы использовать в ВУЗах, где преподают историю исламской культуры. Что же касается современных «стратегических центров» и финансируемых различными организациями «гуманитарных институтов», то их ангажированность, исходящая из сиюминутных интересов, предопределяет односторонность и политизированность их деятельности. Без учета широкого исторического контекста невозможно научно-объективное исследование и освещение проблем, связанных с исламом и его взаимодействием с другими конфессиями.

Р. Б.: — Насколько я знаю, в Институте стран Азии и Африки при МГУ имени Ломоносова есть специальный центр, который готовит специалистов в сфере исламоведения.

С. П.: — Я видел их сборник программ спецкурсов, вышедший в 2001 году и представленный как «первый в ряду публикуемых программ спецкурсов». Автор программы «Исламоведение», г-жа С.А.Кириллина структурно и содержательно следует подготовленной нами и упомянутой выше одноименной программе, «разбавив» ее социологическими и страноведческими деталями и «упростив» ее академический стиль. И, видимо, не случайно составитель этого плагиата не упомянул в списке использованной литературы источник своего «вдохновения» — нашу программу. Один из подразделов опубликованной С.А.Кириллиной программы назван «Ислам единый, ислам региональный». Именно под таким названием еще в 1994 году вышла моя статья, в которой изложены новый методологический подход к изучению ислама и механизм его функционирования как идеологической, в том числе религиозной системы. Но даже если оставить научную этику на совести составителя этой программы, все равно, преподавать-то по этой программе должны профессиональные исламоведы с тем, чтобы студенты получили системное представление об исламе. Несколько лет назад я составил целевую комплексную программу «Ислам в России», в которой изложены конкретные предложения по подготовке профессиональных исламоведов. В эту программу был включен пункт о необходимости создания академического Института исламоведения. Однако сейчас я понимаю, что даже если такой институт будет создан, этим воспользуются прежде всего функционеры и приближенные к власти люди, и результаты работы такого института будут малоэффективными. А ведь здесь большой государственный интерес. Но у нас, как всегда, хотят все быстро и сразу. Функционеры высшего ранга и «генералы от исламоведения» говорят: мы готовы добыть средства на проведение международной конференции по проблемам ислама в России и Германии, пригласим немецких специалистов для обмена опытом. И что это даст — спрашиваю я? Ислам в России — религия коренного населения, а в Германии — пришлого. У нас разные проблемы. Это — нерациональная трата денег, мероприятие для «галочки». Надо вкладывать деньги в долгосрочную перспективу, в подготовку интеллектуальных ресурсов, в частности, профессиональных исламоведов.

Р. Б.: — Станислав Михайлович, возвращаясь к Вашему словарю «Ислам на территории бывшей Российской империи», хочу спросить: когда российские мусульмане жили лучше: в империи или сейчас? Когда у них было больше прав?

С. П.: — Во времена Российской империи статус мусульман регулировался законодательно. Мусульманам были предоставлены особые права, автономия в решении многих вопросов, касающихся культа, религиозного образования и т.д., с тем, чтобы они могли почувствовать себя полноправными гражданами государства. Царская власть поручала мусульманскому духовенству осуществлять часть полномочий центральной власти по отношению к мусульманам. Однако постепенно верхушка мусульманского духовенства все дальше отходила от нужд рядовых мусульман, и поэтому многие мусульмане приветствовали революционные преобразования в обществе. Революция и последовавшая за ней тотальная антирелигиозная политика советской власти уравняли в правах всех подданных, лишив тем самым мусульман особого статуса. Однако была и негативная сторона имперской политики, продолжившаяся и в советское время, — насильственная русификация.

Что касается нашего времени, то Конституция предоставляет широкие права всем гражданам России независимо от их вероисповедания. Однако, как известно, эти права далеко не всегда соблюдаются, и мусульманское население России острее чувствует и реагирует на коллизии внутренней и внешней политики центральной власти, тем более что в духовном плане сохраняется его связь с внешним мусульманским миром. В нынешних условиях корректная, непредвзятая пропаганда научных знаний об исламе — необходимый шаг на пути к установлению этно-конфессионального согласия в России, при котором все российские граждане, независимо от их вероисповедания, могли бы чувствовать себя комфортно.

Вопросы задавал к.ю.н. Ренат Беккин

PDF-файлы

Ключевые слова