ОТЗЫВ

А.А. Хисматулина
на рукопись диссертационного исследования

НОРИКА Б.В.
Литературные круги Мавераннахра XVI — первой трети XVII вв.
(по тазкира Хасана Нисари и Мухаммада Мутриби)

С большим интересом прочитал работу. На, так сказать, “предвари-тельных слушаниях” не буду говорить о ее достоинствах. Их довольно много. Скажу о том, что бросается в глаза и является, на мой взгляд, недоработками.

1. Транслитерация имен собственных и топонимов, о которой, наверняка, уже было сказано коллегами. Добавлю только, что автору была передана в электронном виде статья “О транслитерации арабографичных имен собственных и географических названий”, в которой обсуждены все связанные с этим проблемы. Кроме того диссертанту можно порекомендовать обратиться к 4 выпуску энциклопедического словаря “Ислам на территории бывшей Российской империи”, где принципы транслитерации приобрели наконец вид законченной системы, позволяющей избегать как анахронизмов, так и вынужденной непоследовательности и алогичности в написании нисб и связанных с ними топонимов (ал-Харави и Герат, ат-Тихрани и Тегеран, Мисри и Египет, Макки и Мекка и т.д..). К тому же примыкает вопрос о непоследовательности в склонении вводимых в русский язык восточных терминов и слов. Здесь следует руководствоваться формальными признаками рода (тазкира, мадраса — ж.р. по типу сура), соответственно в косвенном падеже множественного числа должно быть: тазкир и мадрас, что немного непривычно, но все на самом деле упирается в силу привычки, если взять тот же пример со словом сура.

2. Диссертанту надо еще раз проверить все свои переводы, которые даны в диссертации параллельно с персидским текстом. Хотя это и очень смелый шаг — сопровождать перевод текстом оригинала, но он предполагает и бóльшую ответственность, тогда как даже при беглом взгляде на параллельные цитаты в диссертации видны отдельные неточности. Приведу один пример со с. 13 Введения, где дается цитата из Нисари в таком виде:

[Был целый] ряд ученых мужей, которые появились [уже] после [написания] тазкира “Маджалис ан-нафаис” упомянутого эмира и чьи выдающиеся имена вышли из дверей записи. Малая толика от ароматов их драгоценных дыханий достигает обоняния душ взыскующих и, по смыслу хадиса — Ничто не удваивается, если не утроилось — появляется третье тазкира и всякое зерцало [сердца] при чтении о том или ином выдающемся человеке попадает под впечатление обстоятельств его жизни и смерти.

Воистину, [созданные] впечатления характеризуют нас,
И в наше отсутствие о нас судят по оставшемуся впечатлению.

По сути, цитата понята диссертантом ошибочно. “Ряда” там нет, джам‘и аз обычно переводится по типу ба‘зи аз (“некоторые из...”); “ученых мужей” там тоже нет, есть фузала’ — “достойные” (та же подмена на с. 21; кстати, интересно, как диссертант будет переводить ‘улама’?); “уже” можно давать без квадратных скобок, поскольку употреблен перфект; никто “не вышел из дверей записи”, наоборот, имена попали в список, или были зафиксированы; “драгоценные дыхания” — на мой взгляд, лучше переводить “изящными, изысканными высказываниями”, имея в виду, что они произнесены на выдохе; “душ взыскующих”, по-моему, там тоже нет, выражение джан талабан правильнее, скорее всего, читать без изафета, и, если не задаваться целью подыскивать наиболее точный русский эквивалент, то под ним можно разуметь “охочих до душ”, то есть любителей жизнеописаний, биофилов, с натяжкой можно биографов; аорист, употребленный в основном предложении и переданный диссертантом настоящим временем — “появляется”, несет оттенок долженствования; выражение хар аййина — оборот-наречие, означающий “обязательно”, “в любом случае”, “всенепременно”, поэтому не может быть подлежащим, а концовка абзаца и тем более следующие за ним стихи приобретают другой смысл. Для данного отрывка можно предложить такой перевод:

Малая толика аромата изысканных высказываний некоторых из достойных, появившихся уже после тазкиры “Маджалис ан-нафаис” упомянутого амира, чьи выдающиеся имена вошли в список (или: были зафиксированы), достигнет обоняния биофилов и, по смыслу хадиса, — Ничто не удвоится без того, чтобы [затем] не утроиться, должна появиться третья тазкира, по прочтении коей обязательно придет знание об оживляющих трудах и смертных биографиях.

Ведь наши труды укажут на нас,
Взгляните после нас на эти труды.

Поэтому, если даже этот, по словам диссертанта, “далеко не самый сложный и изощренный образчик стиля нашего автора” переведен не вполне корректно, то все остальные переводы тем более надо еще раз просмотреть.

3. Диссертанту необходимо вновь просмотреть все сноски, дабы привести их в удобочитаемый вид. Возможно, от какой-то информации следует отказаться, а какую-то ввести в основной текст. Например, в сн. 41 в одном предложении вообще трудно уловить, о чем идет речь:

Удалившись от своего отца, Хваджа Калан приобрёл покровительство Хваджи Джуйбари Бухари, возводящего свою духовную генеалогию к Махдум и А‘заму (‘Абд ал Халик Гидждувани, ум.576/1180 или 617/1220) и силсилат аз-захаб братства Хваджаган.

При чем здесь ‘Абд ал Халик Гидждувани и силсилат аз-захаб? Может быть я излишне придирчив, но, на мой взгляд, там, где речь идет о второстепенных персоналиях, сноски выглядят, как биографические выписки диссертанта, причем порой мало упорядоченные. Пожалуй, было бы лучше вообще их вынести в отдельное биографическое приложение и/или добавить к уже существующим приложениям. В противном случае, надо сокращать до минимума текст таких сносок и в них отсылать читателя к сокращенному варианту статей и книг.

Сн. 47: зачем здесь нужны комментарии Бабура? К тому же в отсылке на перевод ошибка: Грекова нет, есть Гродеков, английский перевод Хамильтона:

См. также: Хидая. Комментарии мусульманского права. Переведено с английского, под ред. Н.И. Грекова. Т.I—IV. Ташкент, 1893.

Вот на с. 21 к эпиграмме Мутриби можно было бы либо дать в квадратных скобках, либо в сноске пояснение к “комку земли” (кулух), а точнее глины, который используется для очищения при испражнении. Иначе эпиграмма не выглядит заряженной тем сарказмом, который вложил в нее автор. Кстати, мне кажется, что в переводе должен быть “пример надоедливой кошки”, что подтверждается предшествующим объяснением диссертанта и выглядит более образно, чем “шутник, подобный кошке”, как предложено диссертантом, то есть шух надо переводить прилагательным.

4. И наконец, наверное, самое главное. На мой взгляд, в диссертации собран отменный фактический материал: кто, где, как, когда и с кем. Но вопросов почему происходило так, а не иначе, и возможных ответов на эти вопросы или хотя бы обоснованных предположений, явно не хватает, хотя фактов более, чем достаточно. Если рассматривать литературу и поэзию через призму интеллектуального рынка и, с одной стороны, как способ зарабатывания на хлеб и выживания поэтов в том или ином окружении, а с другой, с позиции востребованности их творчества, то от ряда мыслей в этом направлении работа, как мне кажется, только выиграет. С такой точки зрения можно было бы более пристально взглянуть на “утечку мозгов” в Индию, географическую и жанровую переориентацию интеллектуального рынка в конкретных городах. Отказ от придворной поэзии в отдельных городах и ее небольшая востребованность по сравнению с другими культурными центрами, возможно, объясняется не только малограмотностью конкретных правителей и их низким IQ. Может быть, в это время была сложная экономическая обстановка (засуха, неурожай, неудачные войны и т.п.) и им просто было нечем платить, что называется, не до поэтов. И поэты пошли в народ, или народ пошел в поэты. Что, как показывает отечественная история смутных времен (на примере, скажем, С. Есенина), вряд ли может считаться упадком, скорее, переориентацией интеллектуального рынка со сменой жанра: то, что любо и традиционно для вкуса правителя, для народа не подходит. Следует отметить, что вообще лихая година и смутные времена заставляют людей жить активнее и приводят к появлению очень ярких личностей и произведений культуры. В общем, диссертанту можно было бы попытаться добавить обоснованной аналитики в том числе и в Заключении.